В. КУЛАКОВ,
доктор исторических наук,
руководитель Балтийской экспедиции Института археологии РАМН

Эмблема и знаки Балтийской экспедиции Института археологии Российской Академии наук

В сентябре 1974 г. по инициативе известного археолога, специалиста по древностям славян и балтов В. В. Седова был организован Балтийский отряд Института археологии АН СССР (с 1977 г. — Балтийская экспедиция ИА АН СССР, с 1993 г. — Балтийская экспедиция ИА РАН). Целью новой полевой единицы стали археологические разведки, проводимые в рамках сбора материалов к «Своду памятников истории и культуры Калининградской области». С 1975 г. наш отряд начал раскопки на земле древних пруссов. К настоящему времени закончен 31 сезон полевых работ в юго-восточной Балтии.

С самых первых недель работа и полевая жизнь на просторах Калининградской области, непривычной для нас бывшей Восточной Пруссии, была исполнена сложностей, тягот, открытий и суровой романтики. Все это в совокупности накладывало особый отпечаток на работу экспедиции. Например, элементарный для Поднепровья или Москворечья опрос населения у магазина, проводившийся с целью выяснения подъездов к «городкам» и «казачьим батарейкам» (городищам) или к «кулдонам» — шведским/французским могилкам (курганам), с жителями Калининградской области был просто невозможен. Переселенцы с востока не знали местных угодий и урочищ. Карты (если их удавалось добыть) не соответствовали реальной топографии местности, бесчисленные брустверы и капониры издалека с успехом имитировали курганы и валы городищ. Если же к этому прибавить отсутствие доступной литературы по археологии Пруссии, косые взгляды партийно-хозяйственных деятелей («тевтонов копаете!»), то читатель в первом приближении (были и прочие непростые нюансы вроде погранзоны) поймет непростую специфику работы Балтийской экспедиции ИА АН СССР. И эта специфика должна была получить зрительное, знаковое отображение, которое говорило бы реципиенту «Мы работаем здесь вопреки всему!». Это стремление к созданию экспедиционной символики было продиктовано, как желанием создать привлекательный имидж деятельности в невыносимых условиях, так и стремлением не отличаться в худшую сторону от соседствующих польских и литовских коллег. И те, и другие еще с довоенных времен имели во многих экспедициях свою эмблематику, а в ряде случаев — даже и парадное убранство, и некие ритуалы.

К тому же отечественная археология уже в начале ХХ в. обладала элементами знаковой системы. Так, например, сотрудники Петербургского и Московского Императорских Археологических Институтов носили на правой стороне форменного чиновного сюртука одну из типологических разновидностей знака из набора знаковой системы Российской Империи — Государственный герб России в обрамлении венка или на плакетке в виде щита-павезы. Присутствие на первом «археологическом знаке» России Государственного герба в иконографическом варианте времен царя Алексея Михайловича указывает как на специфику работы Императорского Археологического Института (древняя история Отечества), так и на особую связь с Царствующим Домом. Не следует забывать факт того, что отечественная археология в те поистине благословенные времена финансировалась из личных Его Императорского Величества средств (цивильный лист).

Все изменилось в роковом для нашей Родины 1917 году. Новый Институт археологии (точнее — Российская академия истории материальной культуры) был основан в Петрограде в 1919 г. Оглашавший этот акт декрет, подписанный В. И. Ульяновым/Лениным, определял возникновение этого научного подразделения на основе Императорской археологической комиссии, с 1859 г. занимавшейся сугубо научной работой. Вместе с этой переориентацией центрального археологического учреждения страны с образовательного на исследовательское направление исчезает и старая русская археологическая символика. Главная причина этого — перемена главенствующей идеологии в стране. О старом Государственном гербе даже вспоминать в эпоху раннего СССР было небезопасно, а собственную знаковую систему (в рамках единой советской знаковой системы) могли по определению иметь лишь подразделения в составе госструктуры. К ним Российская академия истории материальной культуры не относилась.

Долгие десятилетия археология России оставалась без эмблем. Лишь в 1979 г. на 60-летний юбилей Института археологии АН СССР по эскизу автора этих строк был создан довольно скромный значок, несущий исключительно «раскопную» символику. Он был исполнен из алюминия в небольшом тираже и был вскоре полностью забыт. К сожалению, та же участь постигла новый проект русской археологической символики — значок, в котором автор попытался обратиться к истокам и представить Государственный герб России (правда, в лаконичном варианте, характерном для постимперского времени весны/лета 1917 г.). Этот значок, существовавший в двух вариантах, был в 1991 г. создан для Российского Археологического Общества, деятельность которого впоследствии так и не стала масштабной.

Итак, все попытки создать на завершающей фазе советского периода и на волне «перестройки» археологическую символику в России были не совсем (скорее — совсем не…) удачными. Тем временем работа Балтийской экспедиции ИА АН СССР в Калининградской области, несмотря на объективные сложности, продолжалась, при том — вполне успешно.

В середине августа 1977 г. на могильнике Ирзекапинис (у пос. Клинцовка Зеленоградского р-на) в погр. 10, 56 и в ряде других воинских комплексах была сделана одна из самых интересных находок во всем массиве прусских древностей эпохи викингов — подвеска в виде «варяжского» щита, изображавшая фигуру белого исландского кречета. Данный артефакт, несомненно, являлся миниатюрной копией щита, несшего уже не декор, а стилизованное изображение, исполненное определенного смысла, в сущности, — эмблему. Щитовидная подвеска, своими благородными пропорциями притягивающая взор любого, даже неподготовленного реципиента, в начале XI в. стала фактически первым гербом Европы, воинским знаком, обозначавшим принадлежность его владельца (точнее, всадника, чей конь был знаком отмечен) к дружине прусской земли Самбии, ведущей янтарной провинции мира.

Этот знак стал основой для формирования эмблемы и всей знаковой системы Балтийской экспедиции ИА АН СССР (позднее — ИА РАН).

Об этой системе в свое время была издана довольно обширная статья. Однако за пределами этой статьи остались юбилейные и прочие знаки Балтийской экспедиции Института археологии РАН.

Ниже они сведены в КАТАЛОГ знаков Балтийской экспедиции Института археологии РАН.

1. Знак 1994 г. — имеет круглую форму в виде лаврового венка, окружающего схематизированный экспедиционный герб («варяжский» щит с белым кречетом — эмблема прусских воинов-дружинников). Знак изготовлен из белого алюминия на одном из московских заводов, цветовые пятна нанесены масляной краской. По сторонам от центрального щитка венок скреплен двумя Х-образно повязанными лентами, что должно символизировать состоявшееся в 1994 г. 20-летие Балтийской экспедиции Института археологии РАН. Знак имеет крепление традиционного немецкого типа в виде вертикальной булавки, причем не припаянной на тыльной стороне знака, а зажатой в расклепанном шлице. И по своему виду, и по цветовой гамме знак настолько соответствует фалеристической традиции Германии, что неоднократно обращал на себя вполне сочувственное внимание немецких коллег старшего поколения. Знак вручался неофициально как сотрудникам экспедиции, так и коллегам, проявлявшим интерес к работам по прусской археологии. Знак был предназначен к ношению в петлице в качестве фрачного знака и изредка мог сопровождаться фрачной лентой Ордена Св. Владимира, чьи цвета имеет экспедиционный флаг. Тираж знака — не более 50 экз.

2. Знак 1997 г. — имеет овальную форму в виде наложенного на золотистую (бронзовую) пластину аналогичного цвета венка из дубовых листьев, перехваченных четырьмя зонами сакрального для эстиев (предки пруссов, обитавшие на Янтарном берегу в I-IV вв. н. э.) орнамента в виде«двойного креста» (знаковый оберег), на который наложена экспедиционная эмблема, изготовленная из белого металла. В нижней части геральдического миндалевидного щита на него наложена лента с аббревиатурой «БАЭ» (Балтийская экспедиция Института археологии РАН). В ряде случаев индивидуально она могла заполняться масляной краской красного цвета. Знак вручался сотрудникам экспедиции и ряду археологов Германии, чьи сферы научных интересов захватывали и прусский племенной ареал. Знак был предназначен к ношению на повседневной и полевой одежде на левой стороне груди. Знак крепится на винте, выполнен на производственной базе ООО «Орел и Ко». Тираж знака — не менее 150 экз.

3. Знак «1974—1999» — имеет крестообразную форму. Крест выпуклый, равносторонний, по форме лопастей близок кресту Ордена Цэрингерского Льва (Баден, 1866—1868 гг.), типологически и, очевидно, генетически родственного русскому ордену Св. Анны. Такая форма креста на Знаке стала результатом ошибки автора в разметке эскиза (как и для остальных знаков Каталога, — автор этих строк). Однако эта ошибка сделала Знак «1974—1999» уникальным в русской фалеристике. На горизонтальных лопастях креста представленные выпуклые цифры курсивом «1974—1999». Крест (посеребренная медь), лопасти которого были заполнены пурпурной «горячей» эмалью с окантовкой черной эмалью цветов экспедиционного знамени (слабое напоминание креста Ордена Св. Владимира), наложен на венок Знака 1997 г. На средокрестие, в свою очередь, наложен геральдический щиток Знака 1997 г.

Этот знак, единственный из всех знаков нашей экспедиции (и прочих экспедиций также) стал фактически ведомственным наградным знаком Института археологии РАН. Распоряжением за № 2 от 27 апреля 1999 г. этот знак предназначался «для поощрения сотрудников экспедиции за успехи в полевой работе». Согласно официальному статуту знака существовал и донаторский знак (посеребренная медь), который планировалось вручать лицам, оказавшим помощь в работе экспедиции. Всего за 1999—2002 гг. было вручено 17 знаков (каждый — с Актом о вручении и с порядковым номером, вырезавшимся на тыльной стороне креста) с эмалью и 10 донаторских знаков. Знак крепится на винте, выполнен на производственной базе ООО «Орел и Ко». Тираж знака — не менее 50 экз. Данный знак, посвященный 25-летнему юбилею Балтийской экспедиции Института археологии РАН, представляется, несмотря на ошибки в эскизе и некую асимметрию матрицы креста, наиболее удачным из всех известных автору знаков, связанных с археологической символикой.

4. Знак «1974—2004» — имеет щитовидную форму. Щит плоский, по своим очертаниям относится к «немецкому» типу эпохи Ренессанса, ранее был реализован, в частности, в гербе единого с 1724 г. города Кенигсберга. Щит имеет три вертикальные полосы экспедиционных цветов (об их символике см.: Кулаков В. И., 1998, с. 96, 97), в верхней части центральной пурпурной полосы — «1974», в нижней части этой полосы — «2004». Цвета нанесены масляной краской. На центральную часть этой полосы наложен герб экспедиции, являющийся увеличенной и упрощенной копией герба Знака 1997 г. Знак вручался сотрудникам экспедиции и ряду отечественных и зарубежных коллег, а также калининградцев, заинтересованных в успешном изучении древностей пруссов. Знак был предназначен к ношению на полевой одежде на левой стороне груди. Знак крепится на винте, выполнен на производственной базе ООО «Орел и Ко». Тираж знака — не менее 50 экз. Несмотря на кажущееся соблюдение всех норм европейской фалеристики, этот Знак нельзя признать удачным не только из-за некоей лапидарности исполнения. Здесь нарушен один из основных (правда, неписаных) законов геральдики: геральдические щиты (различных эпох и культур) не налагаются друг на друга. Издалека Знак больше напоминает эмблему некоего футбольного клуба, нежели юбилейное изображение.

Автор, учитывая удачи (Знак № 3) и явные неудачи (Знак № 4) в развитии фалеристики Балтийской экспедиции Института археологии РАН, предполагает в следующем (не исключено, в соответствии с естественным ходом вещей — последнем) проекте экспедиционного знака окончательно остановиться на фалеристическом типе «Герб, обрамленный венком», одном из самых популярных среди европейских знаков. Основой знака является миндалевидный по форме «пышный» венок из лавровой и дубовой ветвей, характерный для квалификационных знаков Королевства Пруссии середины XIX в. На венок наложен экспедиционный герб с пурпурными буквами «БАЭ». Нижним острым концом гербовой щит упирается в бант экспедиционных цветов, крепящий венок. Под бантом — цифры «1974» на черной плакетке (имитация раскопной плакетки, применяющейся при фотофиксации извлеченных лопатой объектов), обозначающие год основания экспедиции. На его верхнюю часть наложена новая эмблема прусской археологии — орел, сжимающий в лапах лопату. Фигура орла восходит к звену цепи Ордена Черного Орла, неоднократно обнаруженной при наших раскопках руин Королевского Замка в центре современного г. Калининграда. Знак предполагается к изготовлению из белого металла и, возможно, при минимальном употреблении «горячей» эмали.

Таким образом, серия знаков Балтийской экспедиции Института археологии РАН, не выходя за пределы набора признаков, характерных для прусской (имеется в виду ранне-историческая, «догерманская» Пруссия) эмблематики, соблюдает нормы русской фалеристики. При этом во всех знаках активно используется наследие германской знаковой системы, ныне незаслуженно забытое не только в России, но и в самой Германии.

Представленная в статье часть знаковой системы одной из экспедиций нашего Института, включает естественным путем все те элементы, которые были изначально заложены в русскую археологическую символику в 1907 г., году создания Знаков ИАИ. Среди этих элементов — базовые признаки европейской фалеристики (в том числе — ведущий для знаков тип «Государственный герб, обрамленный венком»), они отражают главную черту русской археологии — изучение отечественных древностей. Не теряю надежду, что символика русской археологии не будет ограничена фалеристической серией, связанной с деятельностью Балтийской экспедиции Института археологии РАН.

Литература:

• Гуляев В. И., 2000. Введение // Институт археологии: история и современность, М., с.3
• Кулаков В. И., 1991. Знаки Императорского Археологического Института // Археологический бюллетень, № 2 (6), М. Кулаков В. И., 1997. Введение в типологию европейских наград и воинских знаков // Гербовед, № 14, М., с.141
• Кулаков В. И., 1998. Возвращение прусской символики // Гербовед, № 30, М., с.94—105
• Кулаков В. И., Марковец М. Ю., 2004. Птицы-спутники германских богов и героев // Балто-славянские исследования, т. XVI, М., с.316—330.

наверх