«Академия русской символики «МАРС»




ПУБЛИКАЦИИ

К списку публикаций

Александр Павлович Сухачев

Жизнь и смерть Георгиевского кавалера

 

Во второй половине девятнадцатого века из Воронежской губернии в село Тайга (сегодня станция Тайга крупный железнодорожный узел в Кемеровской области) приехала семья Ивана Сухачева, моего прапрадедушки. Родители с одним сыном решили остаться здесь, ещё один сын направился в Красноярск, третий же - мой прадед Александр Иванович Сухачев перебрался в Томск.

В столице огромной губернии и состоялась судьбоносная встреча с Терентием (Терёхой) Винивитиным, в результате которой прадед и оказался в Ново – Кусково. Винивитин имел в селе свой магазин, товары же завозил из Томска, одному управляться, понятно, тяжеловато, вот он и уговорил Александра Ивановича стать его помощником. Это, так сказать, официальная версия.

На самом деле, Терентий преследовал вполне прагматичные цели - искал мужа для своей единственной дочери Анны. Искал отца своим будущим внуками, искал и, ему показалось, нашёл. Дело быстро сладилось, молодые люди поженились. Оправдали ожидания?

Но вот, ведь, в чём дело – мы живём-то на Руси, а в Отечестве нашем зарекаться от сумы и от беды - занятие мало перспективное, беда и пришла. При первых родах Анна умирает. На наследниках, как и на далеко идущих планах пришлось поставить крест. Расширять торговлю – для кого? На кой ляд?

После похорон дочери Винивитин выделяет Александру Ивановичу часть своей земли и отделяет его. Прадед покупает дом в центре села, который стоит и сейчас (в нём до конца своих дней жил его младший сын Иван). Затем, жить – то надо, снова женится. Полина, вторая жена и родила ему всех детей: две дочери – Прасковью и Лукерью и пятерых сыновей - Илью, Пётра, Григория, Николая и Ивана.

Александр Иванович занимается выделкой кож и катает пимы (валенки). Позже выделкой кож занимался его сын Илья, а катала пимы сноха Хритинья Михайловна, моя бабушка. Прадед всё время ездил в гости к родителям в Тайгу.

После смерти Поли, он снова женился, женился уже в последний раз. Прозвище – Сухчиха вот всё, что в памяти людей от третьей жены осталось.

Годы жизни: 1850-1938. Похоронен Александр Иванович на Ново-Кусковском кладбище.

Так что, мой дед – Пётр Александрович появился на свет в средней, по тогдашним меркам, семье.

В те времена дети рано приобщались к нелёгкому крестьянскому труду. Лишним образованием народу головы не заморачивали. Дед-то, правда, считался приличным грамотеем на селе, сумев окончить четыре класса церковно – приходской школы.

Пришло время, он женился на бабушке – Хритинье Михайловне, урождённой Соктиной. Вскоре молодая семья пополнилась старшим братом моего отца – Сергеем. Тут деда призвали на действительную военную службу.

В Томске рекрутская комиссия определила его в гвардию. Основания для службы в отборных частях все имелись – высокий рост, стройное телосложение, правильные черты лица и ничем не запятнанное прошлое.

Но с вхождением в элиту нашей армии пришлось погодить. В Томске, без пяти минут гвардеец, случайно встретил служивого земляка. Короткой встреча не получилась, в молодости вообще время летит не заметно. Но в рекрутском присутствии часовое опоздание ещё как заметили, и с гвардией пришлось распрощаться. Служить пришлось в Томске, в 42-ом Сибирском стрелковом полку, тут и застала его Германская война.

28 июля 1914 года состоялось «принципиальное» убийство – хорватский студент Гаврила Принцип застрелил австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда. Великая, а для нас вскоре после окончания – забытая война стартовала. Ирония истории в том, что Франц-Фердинанд был женат на чешке, потому неплохо относился к славянам. Даже ратовал за установление дружеских отношений с Сербией. Но, майн Готт, почему судьба оказалась к нему так несправедлива? Хотя миротворцам частенько перепадает на орехи от забияк.

«Все ищут и не находят причину, по которой началась война. Их поиски тщетны, причину они не найдут. Война началась не по какой-то одной причине, война началась по всем причинам сразу». К высказыванию Томаса Вудро Вильсона, пожалуй, добавить-то и нечего.

1 августа 1914 года Германия объявила России войну.

Алексей Лопато. Портрет георгиевского кавалера второй степени Сухачева Петра Александровича.

В нашей истории полно войн, к которым мы были не готовы, а проиграли мы войну именно ту, к которой были готовы. Войну, которую ещё и хотели. Зарвавшимся тевтонцам полагалась хорошая трёпка.

Потому, 19 июля 1914 года, дней за десять до выстрела в Сараево, в России была объявлена мобилизация. Началось развёртывание воинских частей до штатов военного времени и в Томском гарнизоне. После укомплектования подразделений в 42-ом Сибирском стрелковом полку состояло: 79 офицеров, 9 классных чиновников, 4442 нижних чина.

Всем военнослужащим для поднятия боевого духа выдали медали (бронзовые) под названием «300 лет царства дома Романовых». На фронтальной части медали изображены портреты Николая Второго и Михаила Фёдоровича. По кругу медали изображён орнамент в виде бус и точек. На другой стороне медали подпись: «В память 300-летия царствования дома Романовых 1613 – 1913».

Лента колодки медали трёх цветов: оранжевого, белого и чёрного – гербовых цветов династии Романовых. К медали полагалось свидетельство о праве ношения.

В конце августа эшелоны полка, включённые в 11-ую Сибирскую стрелковую дивизию, убыли на фронт. Дивизии в составе 1-го Туркестанского армейского корпуса (командующий генерал-лейтенант Ерофеев М.Р.) надлежало действовать в Восточной Пруссии.

В начале войны корпус находился на Юго-Западном фронте, однако в сентябре был переброшен на Северо-Западный фронт. Боевое крещение полки 11-ой Сибирской стрелковой дивизии приняли в ходе операции по деблокированию русской крепости Осовец. Части дивизии вынудили неприятеля прекратить осаду крепости. Первый же бой 42-й полк принял 14–15 сентября 1914 года в ходе Варшавско-Ивангородской операции (15.09.1914 – 26.10.1914).

22 сентября части корпуса перешли русско-германскую границу. Но командующий фронтом – генерал от инфантерии Рузский Н.В., по не совсем понятным причинам, в ночь на 29 сентября отводит основные силы I Туркестанского корпуса на российскую территорию.

Приказ войскам IV-й армии.

Вторично русско-германскую границу части корпуса перешли 25 октября, сначала оттеснив немцев к городу Сольдау, а 3 ноября и захватив город. Правда, всего на сутки.

В ноябре 1914 года грянуло 1-ое Праснышское сражение (75 км севернее Варшавы), по результатам которого немцы потеряли 60 тысяч солдат убитыми, ранеными и пленными.

42-ой Сибирский стрелковый полк не подкачал тоже – отбросил прусский ландвер (вид ополченцев) за линию границы. Призовые полка по итогам операции – 1000 пленных с четырьмя орудиями впридачу. План противника по окружению наших армий был сорван.

Немцы получили хорошую трепку и надолго запомнили сибирских стрелков.

Вот что писал немецкий генерал Второй мировой войны Г. Блюментриг: «Сибиряк, которого частично или даже полностью можно считать азиатом, ещё сильнее и обладает значительно большей сопротивляемостью, чем его европейский соотечественник…. В наших самых первых атаках на Русском фронте мы быстро осознали, что встретили совершенно других солдат, чем французы и бельгийцы. Более суровых воинов с крепким боевым духом и решительностью. Мы терпели значительные неудачи…».

Наше командование стремилось развить успех. Но разгромить немецкие войска в Восточной Пруссии с тем, чтобы потом двинуть на Берлин, не удалось. Да, русская армия по вооружению превосходила австрийскую, однако, значительно уступала немецкой. Плюс очень важный нюанс – русские генералы вели переговоры по радио открытым текстом. Не шифруясь.

Противник этим весьма успешно пользовался.

Так или иначе, но развить успех не удалось, а с конца 1914 года на проведение боевых операций русской армией начал сказываться недостаток боеприпасов. В приказе штаба 1-го Туркестанского корпуса от 6 декабря 1914 года предписывалось ограничиться нормой в 6 снарядов на орудие в день.

Сухачев Петр Александрович.

Дальше дела пошли совсем неважно – с января 1915 года часть пополнения, прибывающего в полк, не имела уже и винтовок. Неудачи случаются и у самых великих полководцев: Сир, есть семь причин (поражения). Во-первых, не подвезли снарядов…. Достаточно! – перебил Наполеон, – Хватит и этой.

Исторический анекдот? Пусть. Зато коротко и толково. Главное – извлекать из неудач выводы, причём правильные выводы, Наполеон умел. Умели и мы.

Стратегическая задача германцев летом 1915 года состояла в том, чтобы разбить русскую армию и принудить Россию к сепаратному миру. 13 июля 1915 года, в ходе начавшейся 2-ой Праснышской битвы, главный удар немцев пришёлся на нашу 11-ю Сибирскую дивизию. Всего перед фронтом дивизии находились 48 батальонов, 360 лёгких и 136 тяжёлых орудий, плюс резерв – 18 батальонов и 80 орудий. Сибирские стрелки располагали 20-ью батальонами и 44-мя орудиями.

Дело для стрелков обстояло худо. Сибиряки оказалась в самом трудном на всем русско-германском фронте положении. А 42-й Сибирский стрелковый полк, занимая центр расположения дивизии, перекрывая, совместно с 44-м полком шоссе, ведущее из Грудуска в Прасныш, оказался на самом острие наступления противника.

Тринадцатого июля в 4 часа 45 минут германская артиллерия принялась интенсивным огнём более восьмисот орудий утюжить позиции сибирцев. Тяжёлые снаряды сметали брустверы, превращая траншеи первой линии обороны стрелков в братские могилы. Не менее эффективно убивала и калечила шрапнель.

Плотные клубы пыли и дыма накрыли всю первую линию обороны. К вечеру в строю полков 11-й Сибирской дивизии осталось не более 5 000 человек.

В 42-м Сибирском стрелковом полку, вступившим в бой в количестве 3788 штыков и 49 офицеров, вечером осталось 1153 стрелка при 21 офицере.

Да, сибирцы отошли на 25–30 километров, заняв тыловые оборонительные рубежи. Да, полк нёс огромные потери. Но полк продолжал упорное сопротивление, продолжал сражаться.

Всего 11-я Сибирская дивизия потеряла 105 офицеров и 10 951 солдат. Однако русские войска сохранили позиции на реке Нарев. А войска, находившиеся в Польше, получили возможность отойти и занять новые позиции.

Сухачев Петр Александрович.

Как видим, про сам погибай, а товарища выручай! – сибирякам лишний раз повторять нет нужды. Проявил себя и мой дед Сухачев Пётр Александрович:

Приказом по 1-му Туркестанскому армейскому корпусу от 21-го августа 1915 г. № 304 объявлены номера Георгиевских крестов 4-й степени, которыми награждены нижние чины частей войск корпуса приказом по корпусу от 27 июня 1915 г. за №266 (в период оборонительных боев на северо-западном фронте). В списке солдат 42-го Сибирского стрелкового полка указан старший унтер-офицер Пётр (отчество не указано) Сухачев, который награждён Георгиевским крестом 4-й степени за №231465, на основании п. 16 ст. 67 Статута: «Кто, вызвавшись охотником на опасное и полезное предприятие, совершит оное с полным успехом».

Началось великое отступление, армия арьергардными боями сдерживала германские войска, значительная часть населения, снявшись с насиженных мест, уходила вместе с русскими войсками.

Дабы предотвратить надвигающуюся катастрофу, Император принял единственное, так ему, по крайней мере, казалось, правильное решение – 23 августа 1915 года отстранил великого князя Романова Николая Николаевича от должности Верховного Главнокомандующего и сам встал во главе армии.

Совершил ошибку?

Без учёта дворцовых и около дворцовых интриг – нет, безусловно. Тем более, в краткосрочной перспективе (модное нынче выражение) хуже не стало.

Но, в долгую, стратегически, проиграл. Дальше – цугцванг. Снятие Николая Николаевича вызвало неудовольствие элит, увидевших бесспорное усиление позиций императрицы Александры Фёдоровны, то бишь, Гришки Распутина.

Царь проиграл не войну, проиграл схватку за власть. Но об этом чуть позже….

К сентябрю 1915 года в 11-й Сибирской стрелковой дивизии в строю насчитывалось 1916 штыков, а некомплект составлял 10952 человека. В начале октября в дивизии насчитывалось 1510 штыков в строю, некомплект составлял 11990 человек.

В конце «великого отступления», на 27 октября 1915 года, 42-й Сибирский стрелковый полк, сведённый в один батальон четырёхротного состава, насчитывал 815 штыков при 15 офицерах. На вооружении находилось 4 станковых пулемёта. В созданной гренадёрской команде состояло 96 солдат, вооружённых только гранатами и холодным оружием.

Хоть и огромным трудом, но русская армия восстановила силы и боеспособность после тяжких неудач. К началу 1916 года в составе 42-го полка уже насчитывалось 12 рот, в которых числилось 46 офицеров и 1497 нижних чинов и 300 нижних чинов в гренадёрских командах. На пополнение прибыло 32 прапорщика и 1890 невооружённых нижних чинов.

Не совсем уж и никчёмным оказался Император полководцем.

Знак 42-го Сибирского стрелкового полка.

А сибиряки продолжали оказывать выдающие подвиги мужества и храбрости в делах против неприятеля.

Приказом по 1-му Туркестанскому армейскому корпусу от 30-го января 1916 года нижние чины частей корпуса награждены Георгиевскими крестами 3-й степени. В списке солдат 42-го Сибирского стрелкового полка указан старший унтер-офицер Пётр Сухачев, который на основании п. 4 ст. 67 Статута награждён Георгиевским крестом 3-й степени за № 71342: «Кто, при взятии занятого неприятелем укреплённого места, примером отличной храбрости ободрит своих товарищей и увлечёт их за собою».

Но, но вот прибывающее в полк пополнение состояло уже из уроженцев европейской части России, пополнения высылались из разных запасных батальонов во фронтовые части, понёсшие наибольшие потери. В результате, как и в большинстве сибирских частей, в 42-ом Сибирском стрелковом полку сибирский личный состав оказался в подавляющем меньшинстве, что с неизбежностью сказалось на боевых качествах подразделения.

При проведении перегруппировки войск, в преддверии планируемого на лето 1916 года наступления Русской армии, 11-ю Сибирскую стрелковую дивизию вывели из состава 1-го Туркестанского армейского корпуса и ввели в состав 4-й армии.

Штабы привели в порядок документацию:

Приказом по войскам 4-ой армии Западного фронта от 16-го июля 1916 г. № 3040 фельдфебель 42-го Сибирского стрелкового полка Пётр Александров Сухачев награждён Георгиевским крестом 2-ой степени за № 21981 за то, что «12 сентября 1915 г., в бою у местечка Любча, за убылью всех офицеров из роты, принял командование под таковой и удержал наступающего противника, чем дал возможность нашей батарее и обозам переправиться через реку Неман». П. 11. ст. 67 Георгиевского Статута.

Десять месяцев деда искала и, наконец, нашла награда.

Примерам героизма русских солдат и офицеров в Великой войне несть числа.

Но героизм солдат и офицеров зачастую оказывался бесполезным.
Летом 1916 года, когда успешно развивалось Брусиловское наступление, Западный фронт, что бы не дать перебросить войска противника на юг, провёл Барановическое наступление. Барановичи – стратегически важный железнодорожный узел, где перекрещивались железнодорожные пути Москва – Минск – Брест-Литовск – Варшава и Вильно – Ровно.

Перед этим сибирцы долго и прилежно работали, создали целую сеть окопов.
Затем, без всякой артиллерийской подготовки 11-я Сибирская стрелковая дивизия три раза пыталась захватить позицию 3 ландверной дивизии у Лабуз и Дарова. Не получилось. Почему атаковали без применения артиллерии, даже сегодня совсем непонятно.

Да, понятно, когда отсутствие снарядов предопределило неудачный исход прошлой летней кампании. А тут, словно специально дали германцам хорошенько подготовиться и перегруппироваться. Потом, словно спохватились, выпустили более 7000 снарядов, из них 2000 тяжелых. Вроде знатно ввалили тевтонцам. Но это уже не помогло, целей никаких снова не достигли.

А может и цели-то были другие у командования? Потому, якобы и вдруг спохватились?

Может, цели были берега речки Щары пропитать кровью – кровью наступавших русских? Вот эту цель достигли – особенно большие потери понёс соседний с 42-м полком, 41-й Сибирский стрелковый полк – до 70% своего состава.

4-я армия, потеряв за девять дней боёв почти 80 тысяч человек, продвинулась, вклинившись в оборону противника, на весьма незначительное расстояние к югу от Барановичей.

Прекрасный стратегический замысел остался не реализованным. А, ведь, летняя кампания 1916 года могла склонить чашу весов на нашу сторону. Бесповоротно.

Она и склонила, бесповоротно, но бесповоротно в пользу наших союзников, стран Антанты. И уже без нас.

Теперь про цели. Главный либеральный идеолог Февральской революции Милюков П.Н. в одном из писем (опубликованном в 1983 году), однако написанном им давненько, сразу после отставки, в мае 1917 года, все толково объяснил и дал ответы на чуть выше поставленные вопросы: Вы знаете, что твёрдое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего в корне прекратили бы всякие намёки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать своё согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть моё внутренне состояние в настоящее время. История проклянёт вождей так называемых пролетариев, но проклянёт и нас, вызвавших бурю.

Закулисные кукловоды получили результат – прекрасно спланированная операция, известная нам под названием Брусиловский прорыв, в ходе которой австрийцы потеряли около восьмисот тысяч человек убитыми, четырехсот тысяч пленными, для нас закончилась ничем:

Никаких стратегических результатов эта операция не дала, да и дать не могла, ибо решение военного совета 1 апреля ни в коей мере выполнено не было. Западный фронт главного удара так и не нанёс, а Северный фронт имел своим девизом знакомое нам с японской войны «терпение, терпение и терпение». Ставка, по моему убеждению, ни в коей мере не выполнила своего назначения управлять всей русской вооружённой силой. Грандиозная победоносная операция, которая могла осуществиться при надлежащем образе действия нашего верховного главнокомандования в 1916 году, была непростительно упущена.

Это Алексей Алексеевич Брусилов с горечью подвёл итоги прорыва. Весьма недвусмысленно обвинив царя.

Император стал пожинать плоды своего решения от 23 августа 1915 года.

В 1917 году 11-ю дивизию передали в состав 10-й армии Западного фронта, занимавшую позиции по реке Берез, в ста километрах западнее Минска. Фронт стабилизировался. Но, опять и снова но!..

Петроград ждал скорой революции, работа заговорщиков начала приносить плоды.

Британский историк Бернард Пирс охарактеризовал сложившееся положение следующим образом: Фронт был здоров, тыл же прогнил.

Ему вторит британский же военный атташе в России Альфред Нокс: Если бы не развал национального единства в тылу, русская армия могла увенчать себя новой славой в кампании 1917 года.

Государю докладывали о заговоре, однако: Ах, опять о заговоре, я так и думал, что об этом будет речь, мне и раньше уже говорили… добрые, простые люди все беспокоятся… я знаю, они любят меня и нашу матушку Россию и, конечно, не хотят никакого переворота. У них-то наверно больше здравого смысла, чем у других, – вот так государь отчитал своего флигель-адъютанта Мордвинова А.А.

Иллюзии и безграничная вера в «руку Божию», в верность и честность подданных не позволили Николаю II трезво взглянуть на ситуацию. Потому, к началу волнений в Петрограде, в феврале 1917 года царь оказался слишком далеко от места событий.

В Могилёве Ставка согласовывала план весеннего наступления. Когда же он направился в столицу, его беспардонно остановили и заставили написать манифест об отречении.

Николай II, по моему глубокому убеждению, стал первым, кто проиграл информационную войну. Слухи про царицу из германцев, связь её с Гришкой Распутиным ползли по Империи, и всё бы ничего, но уже появилась пресса, в те времена в тогу независимости даже и не пытавшаяся рядиться. Многие и до сих пор пытаются топором вырубить перьями написанное. Мало у кого получается.

Да наш последний самодержец, будучи лично порядочным и мужественным человеком, бороться не стал – отрёкся от престола. Обрадовал родственников и военачальников. Ведь все командующие фронтами и флотами (кроме адмирала Колчака) и все великие князья присылали ему в Ставку телеграммы о необходимости отречения.

Встать на сторону царя оказались готовы только двое – хан Нахичеванский, мусульманин, командовавший Дикой дивизией, и генерал Фёдор Келлер, немец.

Хотя…, хотя вполне возможно, государь до последнего надеялся, что подданные всё же одумаются, авось, заметят несуразицу документа. Для чего разбросал по тексту намёки. Ведь, отречение самодержавного государя не допускалось законами Российской империи! Это намёк номер один. Намёк номер два – в телеграмме государь говорит о передаче наследия на престол своему брату Михаилу Александровичу, в обход законного наследника – царевича Алексея. Побоку Свод Законов Российской империи! Ну, и, наконец, намёк номер три – подписана телеграмма карандашом. Единственный документ в истории государства Российского, подписанный карандашом!

Клятвопреступники одумались. А то! Верность царю, его наследнику и Отечеству? Так про это мы прочитаем в мемуарах битых белых полководцев. Государь поплакался в дневнике: Кругом измена, и трусость, и обман

Сведения о наградах Сухачёва Петра Александровича.

Заговорщики торжествовали. Получил свои тридцать серебряников за участие в перевороте и Брусилов, его назначили Верховным Главнокомандующим русскими армиями. Разочаровался быстро в новых правителях страны, потому быстро же и подал прошение об отставке.

Как и все части русской армии, 42-й Сибирский стрелковый полк пережил потрясение февральской революции 1917 года. Казалось бы, армия успешно преодолела снарядный голод, в летнем наступлении 1917 года русская артиллерия была обеспечена снарядами так, что запасов потом хватило на несколько лет братоубийственной войны.

Однако армия и народ устали от войны. Потому требовалось быстрое решение. Такое решение быстро и нашлось – отречение Николая II от престола, должное, со всей очевидностью, решить все проблемы одним махом.

Государь отрёкся, отрёкся и народ. Армия развалилась. Ликование на фронте воцарилось повсеместное, как на Пасху. Между тем, шёл Великий пост.

А Временное правительство, получивши власть в стране (сейчас бы ту революцию назвали цветной), взялось во всю проводить реформы (непременный атрибут всех, в последующем названных цветными, революций).

То есть, принялось искать доказательства измены царя и коррупции в правительстве. Чрезвычайная следственная комиссия допросила сотни людей, измены и коррупции, однако, не обнаружив.

В результате тщательного обыска Царскосельского дворца комиссия выяснила также, что императрица – Александра Фёдоровна – не только не работает в интересах Германии, но она более других предана идее самодержавия в России и войны против Германии до полной победы союзников.

Гора даже не сподобилась родить мышь!

В ноябре 1917 года после заключения перемирия с немцами и начала переговоров о мире, новая, Советская власть приняла ряд мер по постепенной демобилизации армии.

В феврале 42-й полк, направился с фронта в Томск. По прибытии в Томск, после передачи вооружения и снаряжения представителям новой власти, приказом по гарнизону г. Томска от 11 апреля 1918 года 42-й Сибирский стрелковый полк был расформирован.

Так бесславно закончилась история славного полка!

Отречение Николая II не решило ни одной проблемы в стране, предсказуемо добавив новые.

Первая мировая закончилась для России унизительным Брестским миром – сепаратным мирным договором, подписанным 3 марта 1918 года в Брест-Литовске представителями Советской России и Центральных держав. Который ознаменовал поражение и выход Советской России из Первой мировой войны.

Это уметь надо, что бы выигранную войну и проиграть! Но невозможное – возможно! Три года страна упорно работала на победу, и вместо того, чтобы немного потерпеть, ведь действительно немного оставалось времени до безоговорочной победы стран Антанты, буквально в самый канун триумфа – бац, и Мир народам! Землю крестьянам!

Лозунги чистые, кто бы спорил. Правда, в конечном счёте, идеализм или цинизм их провозвестников, а может гремучая смесь из идеализма с цинизмом, сбили нашим гражданам мозги набекрень. А с мозгами набекрень выдавливать из себя рабов каплями, как советуют классики – безнадёжное дело! Принялись, так нам сподручней, вычерпывать вёдрами. Эти вёдра образовали поток, в первый раз в двадцатом веке, смывший Великую Империю.

Как никто другой, мы можем любую победу с блеском обратить в поражение, правда можем, с не меньшим блеском, и наоборот.

Для нас важно – кто у кормила власти, верим ему или не совсем. Народ мы до наивности доверчивый. Поэтому и по сей день информационные войны страна с блеском проигрывает. Всё правила стараемся блюсти, щеголяем благородством, за сориночку в собственном глазу вечно каяться готовы и прощения просить, а за слезу ребёнка классики и умереть зазорным не считают.

Однако благородство нынче не в цене. В цене другие ценности. На нынешней большой дороге к ценностям (якобы демократическим) заправляет нынешний большой брат – США. Янки ни разу и нигде не виноваты. Надо применить силу в любой точке мира – применяют. Надо применить оружие внутри страны – да, пожалуйста! Это и есть правильный миропорядок.

Наша беда в том, что мы словам до сих пор верим. А слова в нашем лучшем из миров давно превратились в фальшивые погремушки – по сути, в те самые бусы из стекла, за которые предки нынешних американцев купили земли, на которых сегодня и проживает очередной исключительный народ.

И история нас ничему не учит. Будь последний русский монарх не диктатором, нет, будь он немного похожим на нынешних демократичных правителей западных, да и не только западных, стран – никакой бы революции в нашей стране и не случилось бы.

Однако Николай Александрович оказался просвещённым демократом. Таких сейчас нет. После революции 1905 года ему предлагали уничтожить несколько сот революционеров. Государь не разрешил.

Человек подвержен воздействию зла, но он может исправиться, покаявшись. Нужно дать шанс каждому.

И многие в стране думали также? Вот то-то и оно. Получилось, именно он и преподал практический урок последующим диктаторам и тиранам, причём, не только нашим. На тему - как не надо вести себя с политическими противниками.

И насмотрелись мы в двадцатом веке на гулаги, маутхаузены, испанских детей, чилийские стадионы, полпотовские братские могилы…

…Пётр Александрович Сухачев направился домой. Возвращение в родные пенаты, после долгой разлуки встреча с женой и сыном, если это не счастье, то, что тогда? Ужасы передела мира в угоду, а, собственно, деду уже было по барабану, кому в угоду, остались позади. Отвоевался. По земле наскучал, натуру не заменишь, душа хлебороба.

Мечтать не вредно. Большинство-то граждан страны увлекшись идеями переустройства, остановиться не смогло, либо не захотело. С энтузиазмом принялись корёжить на разный лад старый режим в угоду светлому, правда, тоже на разный лад, будущему. Наши национальные забавы, типа стенка на стенку, большого ума не требуют, были бы кулаки поувесистее. А тут в стране оружия завались.

И понеслось!

Обозначили войну, как Гражданскую, и навсегда дискредитировали слово гражданин.

Водовороты не испрашивают разрешения, без церемоний тянут в пучину, и – баста. Народоворотам почитание церемоний, присуще вряд ли большее. Вот деду от развернувшихся в родном селе событий в стороне остаться и не удалось.

26 апреля 1919 года партизанский отряд Петра Гончарова разгромил новокусковскую волостную милицию. В селе стихийно организовался Военный красный комитет. Орган народовластия, аналог нынешних советов депутатов, состоял из 12 человек. Практически сплошь бывшие фронтовики.

Деда, учитывая церковно-приходское образование, обозначили секретарём.
Первым делом самодеятельный орган принялся за экспансию Советской власти, разослав по соседним деревням часть своих членов. Фидель и Че только лет через шестьдесят додумаются экспортировать соседям революцию. Выходит, окопные семинары Первой Мировой теориям классического политического образования легко могли дать фору. Знатно расширяли кругозор.

Правда, продвижение вольнодумства власти пресекли на корню.

Нагрянул карательный отряд капитана Сурова В.А. Комитетчикам пришлось спешно ретироваться из села. Василий Бурдавицын, Яков Кусков и мой дед решили переждать тугие времена на лугах, неподалёку от Ново-Кусково. Где их и обнаружил милиционер из местных – Михаил Чернышёв. Стрельбу односельчане открывать не стали, вступили в мирные переговоры. Представитель колчаковских правоохранительных органов предложил землякам сдаться добровольно. Дабы семьи не пострадали. Семьи – аргумент железный. Нелегалы посовещались. Решили, – а будь, что будет! И отправились сдаваться.

На постое у моего прадеда – Сухачева Александра Ивановича тогда находилось 28 колчаковцев. Взвод. Плюс домочадцы. Уютной казарму не назовёшь. В числе постояльцев оказался совсем молоденький офицер. И как увидел он висевшую на стене групповую армейскую фотографию, так сразу принялся выяснять:

– Откуда у вас эта фотография?

– Дак это моего мужа. – Ответила бабушка. – Вон он с тремя Георгиями.

– Ну, а это мой отец! – Поделился радостью постоялец. – Бывают же такие совпадения! Вот удача, так удача, чёрт возьми! А как бы с ним поговорить? Дома он?

– Да нет. – Затряслись поджилки Хритинии Михайловны. – Муж на рыбалке.

Шли дни, офицер, время от времени, продолжал справляться про рыбака. Хотелось ему увидеть сослуживца отца. А того всё нет и нет. Все истории имеют свойство когда-нибудь кончаться. Увы, кончилась и рыбацкая.

Капитан Суров много разговаривать не стал:

– Расстрелять!

С судьбой особо не поспоришь. Начертано быть расстрелянным, не утонешь точно. Но сроки предписанной небесами кончины вполне могут варьироваться. За мужиков вступился заведующий Ново-Кусковской больницей Николай Александрович Лампсаков. А так как, он исполнял ещё и обязанности начальника переселенческого пункта, то определённый вес не только в уезде, но и в губернии имел.

Да и офицер, чей отец служил и воевал вместе с дедом на Германском фронте, не смолчал. Благородство ведь не цветом убеждений достигается. Расстреливать защитника Отечества, тем паче Георгиевского кавалера, он полагал недопустимым.

Есть кому нашей семье свечки в церкви ставить! Мой отец-то появился на свет 26 марта 1930 года. Одиннадцать, без малого, лет спустя.

Следовательно, заступничество удалось?

Ещё бы! Суров сменил гнев на милость. Иногда и двадцать пять шомполов, учитывая альтернативу, звучат музыкой в ушах. Лимиты везения, знать ещё, выбраны не до конца.

Дед счастливым образом избежал расстрела в 1918 году, колчаковцы подарили, казалось, очередную отсрочку, вышло – последнюю.

Как он ей распорядился?

Просто жил. Работал на своём наделе. Освоил несколько, нужных на деревне профессий. Мог катать валенки, шить сапоги, другую простейшую кожаную обувь, ложить печи, плотничать. Своими руками построил себе довольно большой дом, который и теперь стоит. В общем, он любил работать, и потому жизнь складывалась неплохо. Но людям свойственно иногда совершать поступки, способные исковеркать судьбы, и не только их собственные.

В двадцатых годах Пётр Александрович несколько лет прослужил в церкви псаломщиком. Развивать слух и ставить голос умели приходские учебные заведения.

Но кому-то в молодой республике православная церковь сильно мешала.
Юристы, квартировавшие у деда, на полном серьёзе утверждали, что лучше бы он, мол, человека убил, чем в храме богу служил. Так далеко страна успела отделить служителей культа. И пройдёт много времени, прежде чем наши нигилисты спохватятся. Начнут изобретать, вернее, списывать у Иисуса Христа заповеди. Назовут их заповедями строителей коммунизма.

Но пустые души, подобно незасеянным полям, быстро покрываются сорняками. Правда, поля-то можно просто перепахать. А вот по духовным пустырям плугом не пройдёшься!

Ладно, оставим философствовать.

Когда началась коллективизация, дед в числе первых вступил в колхоз. Но вскоре не поладил с записными активистами, всю энергию которых, похоже, отнимала борьба с мировым империализмом на многочисленных собраниях. Все жилы вытягивала неравная классовая битва.

Откуда ж, бедолагам, сил-то набраться для работы в полях? Вот и халтурили.

А дед халтурить не умел, пустозвонства не любил. Так что с колхозом расстался.
Актив, правда, настаивал на обсуждении отступных. Моральный урон оценили в четверть водки. Скрупулёзно подсчитанная компенсация учитывала и службу в церкви, и Георгиевские кресты (царские же!), и непокладистый характер.

После предполагаемого совместного употребления возмещённого вреда, можно было обсудить вопрос о включении деда, (а почему нет?), даже в актив. Грамотные люди везде нужны.

Четверть водки деда, конечно же, не разорила бы. Но, ох, уж эти принципы!

Посланные по известному адресу деятели многозначительно предупредили: Ну, смотри, Петруха, как бы пожалеть, потом не пришлось!

Случай для реванша представился скоро. Родной племянник деда, сын его старшей сестры – Григорий Буевич, поспособствовал. Мама отрока, Лукерья Александровна, вторично собралась замуж, а шестнадцатилетний Гришка оказался в этом деле помехой. Вот она и упросила, Христом-Богом, Петра Александровича взять юношу пожить к себе.

Мол, иначе, личной жизни полные кранты. Дед просьбу уважил. Минуло несколько лет. Подошло время, дед женил племянника, честь по чести.

Племяшу процесс, похоже, понравился. Вскоре он переженился, отправив первую жену с ребёнком на все четыре стороны. Матери аморальные подвиги сына очень не понравились. Она, в свою очередь, предложила блудливому пареньку позабыть порог родного дома. Без затей указала на те же четыре стороны. Мол, там пускай и женихается, с новой-то молодухой! Наказала и деду гнать Гришку со двора.

Выслушай женщину…, дальше можно не рассказывать. Пётр Александрович и поступил наоборот. Выделил Гришке из хозяйства полный пай. Стороны подписали соответствующие бумаги. Оно, конечно, топором-то, написанное не возьмёшь. А чего рубить, когда можно потерять или сжечь.

Сообразил племяш, какие наступают времена! Какие перспективы в смысле карьеры. Теперь только б в партию пролезть.

Надо склепать пролетарское прошлое? Чтоб, окромя цепей, ни хрена?

Плюнуть раз. Он же теперь не токмо сирота (при живой-то матери), но и батрак. А батрак кто? Пролетарий и есть. Угнетённый! Угнетённее не бывает. Смышленого племяша тут же, причём чрезвычайно, стала угнетать беспредельная наглость деда, посмевшего оставить своей семье из четырёх человек половину хозяйства и собственного дома. Типичный кулак. Мироед ярый, да классово чуждый элемент.

– Ах, родственник говорите? Какой – такой родственник? Раз фамилии разные, общего ничего с энтими кровососами иметь не желаю! А желаю соответствовать историческому моменту!

Что ж, признаем, двоюродный племянник Петра Александровича Сухачева прозрел в строгом соответствии историческому моменту.

Радетель за права угнетённых строчит телегу по известному адресу. Дальше телега заскрипела по накатанной колее.

Деда раскулачили, семью мироеда выкинули на улицу. Хозяйство и дом отошли мнимому батраку. Партия радушно и скоро распахнула объятия сознательному сельскому пролетарию. Не хилый гонорар за страничку текста!

А некоторые «Войну и мир» сочиняли. Ну да, Чехов-то, Антон Палыч куда смотрел. Не сказал про сестру таланта – краткость Льву Николаевичу.

А может, просто таланты бывают разные? Или сёстры у талантов?

Актив злополучную четверть отыграл с лихвой? Нет, погодите. Вновь выявленного эксплуататора права голоса лишили. Вот теперь, пожалуй, будет с лихвой.

Определение №581.

Хотя сломать Петра Александровича не получилось. Он написал жалобу в Москву, на имя М.И. Калинина. Жалобу удовлетворили, полностью восстановили в правах.

Основанием послужило распоряжение ВЦИК от 10 марта 1935 года. Наверное, при этом, в столице не слабо удивились принципиальности товарищей на местах. Ведь, даже при сильном умопомутнении трудно представить обладателя дома, сарая и одной свиньи отъявленным мироедом. Данные взяты из «Справки об имущественном положении жителя с. Ново-Кусково Сухачева Петра Александровича» от 22 июля 1937 года.

Племянника батраком москвичи воспринять отказались наотрез. Дьяконом служил? А Иосифа Виссарионовича за семинарское прошлое велите расстрелять тоже!?

Пока неповоротливая отечественная бюрократическая машина восстанавливала справедливость, дед покинул село. Подался в Кемерово, но через год вернулся. Потом уже со всей семьёй перебрался в село Сергеево. Там похоронили старшего брата моего отца Сергея Петровича, который вернулся из трудармии с тяжёлой формой туберкулёза.

И снова, летом 1937 года, понадеявшись на распоряжение ВЦИК, Сухачёвы двинули в Ново-Кусково. Не сладили с ностальгией.

Двоюродный брат деда – Иван Чернышов приютил лишенцев.

Однако лимиты на везение уже выбраны дочиста. Господь отправился собирать очередной урожай доспевающих яблок.

Здесь, у чужого порога, в июне 1937 года, Сухачева Пётра Александровича и достали ежовые рукавицы. Многие, испытав на себе действие, уже упомянутого мной, репрессивного молоха, ломались. Стремясь сохранить жизнь, плели небылицы. Автору пресловутого приказа №00447, одному из железных сталинских наркомов Ежову, чуть позже предоставили возможность на себе испытать силу убеждения бывших коллег.

Так вот, бедолага признался даже в гомосексуализме. Весьма экзотичное в те, уже пуританские годы, увлечение! И это, помимо шпионажа, терроризма, участия в заговорах.

Дед до конца верил в законы и справедливость рабоче-крестьянской власти. Не забыл удавшееся битие челом всесоюзному старосте. Только пресловутые тройки к справедливости и закону уже отношения не имели. Причём, никакого. Потому, никаких, даже эфемерных шансов на объективность просто не существовало.

Что дальше? Дальше за дело взялись профи из НКВД. Дед спокойно подписывает анкету и протокол допроса. А отчего же не подписать? Ведь, на вопрос анкеты: Участие в бандах, к-р. организациях и восстаниях – записывается верный ответ: Не участвовал. Рискую показаться многословным, но всё же приведу ниже выдержку и из протокола допроса:

Вопрос: Какую вы контрреволюционную деятельность проводили с указанными вами кулаками?

Ответ: С указанными мною кулаками я никакой контрреволюционной деятельности не вёл.

Дед посчитал, что гражданин следователь действительно хочет разобраться с его делом, а его долг ему помочь. Зря посчитал.

Это была обычная практика той лихой годины. Оперативный работник вызывал арестованного, разговаривал с ним, выяснял, где он работал, какие там были неполадки, аварии, после чего отпускал в камеру и принимался творить. Фантазировал. Все неполадки и аварии по месту работы фигуранта, о которых он рассказывал, без затей, ему же в вину и вменялись, записывались как его контрреволюционная и диверсионная деятельность.

Потом фигуранту предлагалось подписать протокол. Если тот упрямился, требовал протокол прочитать, его не били и не пытали. Ему просто говорили, что подпись формальность, она требуется для разоблачения капиталистических государств в их подрывной деятельности против СССР, что ему-то лично эта закорючка уж совсем никаким боком не грозит. А у проклятых милитаристов костью в горле застрянет. И чего читать-то, драгоценное время тратить зря при таких раскладах.

Большинство соглашались. Согласился и Пётр Александрович.

А расклады случились следующие:

Дед, оказывается, организовал убийство члена сельсовета Петрова В.Н. в конце 1932 года. Допускаю, что данный гражданин был вполне достойным членом общества, только погиб-то он в пьяной драке. А дед, в то время жил в городе Кемерово. Триста вёрст в один конец. Ещё Петру Александровичу, перебравшемуся в 1937 году на жительство в село Сергеево, оказывается, мечталось сжечь колхозный сарай в селе Старо-Кусково. Самому Вольфу Мессингу, не грех бы поучиться у сержантов госбезопасности умению проницать мысли на расстоянии, причём на изрядном расстоянии. Искомый сарай полыхнул в мае 1937 года, а дед вернулся в Ново-Кусково только в июне того же, 1937 года.

Затем, уже в обвинительном заключении слово хотел меняется на сжёг, добавляется для большего антуража фашистская Япония и можно вытирать пот с взопревшего сержантского лба.

Обжаловать? С Луны вы, батенька, не свалились? Если кто не в курсе или подзабыл, напомню: в тройки входили секретарь обкома или райкома партии, начальник отдела НКВД, прокурор.

Рассмотрение дел «контрреволюционеров» внесудебными органами (здесь можно упомянуть и «Особое совещание») проходило не только без свидетелей, но и без участия обвиняемых.

19 сентября было вынесено предсказуемое решение, а 25 сентября 1937 года деда расстреляли.

Вот как, оказывается, может выглядеть кончина от крупозного воспаления лёгких. Холодная осень? Скорее, всё-таки, зима выдалась лютой. Ведь, согласно записи в Асиновском ЗАГСе дед умер 5 января 1944 года – в самый разгар холодов. При полном отсутствии дома и имущества. Выходит не даром, ох не даром, суетились активисты. В смысле, не задарма…

И ведь до сих пор, многие верят в пресловутую сказку про десять лет без права переписки. Ладно бабушка, ей сказали, она и поверила. Собрала передачу и отправилась на север Томской области в Колпашево. На барже.

Местные чекисты ей наплели про полную невозможность свиданки, ввиду тяжести преступных помыслов осуждённого, от которых он и не подумал отказаться. Так что, конечно, дабы не усугублять его положение, бабушке надлежит валить по-тихому отсюда домой и надеяться. А на кого? Товарищи глубокомысленно простёрли пальцы вверх.

Точно такие же небылицы плели и в отношении других расстрелянных. Даже глубоко уважаемый мною директор томского мемориального музея истории политических репрессий Василий Антонович Ханевич им верит:

– На сегодня у нас размещено порядка 500 биографий репрессированных, в том числе и известного Вам Лампсакова. Правда, он не был расстрелян, как Вы пишете, а умер в лагере в 1942 году.

Это он мне написал и приложил соответствующую справку. Однако информация из «Книги памяти Томской области» всё расставляет по своим местам:

Лампсаков Николай Александрович.

Родился в 1875 г., Калининская обл., Удомельский р-н, с. Котлован; русский; образование высшее; б/п; райбольница, врач. Проживал: Томская обл., с. Н-Кусково. Арестован 12 июня 1937 г. Приговорен: 18 августа 1937 г., обв.: «Союз спасения России».
Приговор: расстрел. Расстрелян 29 августа 1937 г. Реабилитирован 1 ноября 1956 г.

Вот так, если отбросить сказочки про «десять лет без права переписки» дело и обстояло. Это штамп номер один, штамп же номер два про «Союз спасения России» даёт ответ на вопрос, откуда брались контрреволюционеры, враги, значит, идейные. Ведь у мироедов, чего-то, вроде должны экспроприировать, направляя затем конфискованное добро в доход государства.

А дом и имущество деда активисты распределили давно и между собой. Всё чин – чинарём. Главное, утруждать и без того натруженные организмы составлением бумаг отпала необходимость. Сразу. Становится ясно и ежу, откуда же такая путаница с приговорами, датами и причинами смерти. Борцы за идею заметали следы. И замели. Ведь согласно справке Государственного архива Томской области №451 от 14. 05. 1991 года: «… сведения о конфискации имущества у Сухачева Петра Александровича не выявлены». Даже изъятое при последнем обыске охотничьё ружьё с 350-ю зарядами испарилось по дороге в Томскую тюрьму.

Наверное, можно задать вопрос: стал бы Пётр Александрович Сухачёв активно способствовать установлению Советской власти, знай он, что именно от её же имени его расстреляют 25 сентября 1937 года?

Задать вопрос, наверное, можно. Только зачем? Ответ, ведь, более чем очевиден.

Ну, и где здесь справедливость?

Или она, эта самая справедливость в том, что капитан госбезопасности Овчинников Иван Васильевич получил Орден Ленина за образцовое выполнение важнейших заданий правительства.

Овчинников в то время – начальник Томского ГО НКВД. Именно он утвердил своей резолюцией обвинительное заключение Сухачеву П.А., как, собственно и тысячам других.

Получается, кривда торжествует, а правда вместе с нормальными людьми в земле гниёт? И, аз воздам – на этом свете явить нельзя, выходит?

Иногда можно, выходит. Воздалось.

Ежова расстреляли 4 февраля 1940 года. Нарком признался в терроризме, подготовке заговора и шпионаже. Не готовы обсуждать шпионскую и заговорщицкую деятельность Ежова, но за полтора года действия приказа №00447 органы арестовали свыше 1,5 миллиона человек, почти 700 тысяч из них приговорили к расстрелу. Масштабы, нынешним бен ладенам и не снившиеся!

Овчинников подвергнут к ВМН (высшей мере наказания) 19 мая 1941 года. Реабилитирован не был.

Это Лаврентий Павлович, как умел, взялся в наркомате бороться с приписками и очковтирательством.

А Иосиф Виссарионович восстановил справедливость. Тоже по-своему и тоже, как умел: …нужно расстрелять.

Перед расстрелом у бывшего начальника Томского ГО НКВД И.В. Овчинникова было время подумать. Он подумал и написал следователям: Да, безумная обстановка 1937 года, безумное проклятое время, тот психоз, которым были охвачены все мы, лишили разума и обрекли с неизбежностью рока на действия, которые возведены сейчас в преступление…. Я был поражён установками на размеры операции, на упрощённый порядок следствия…, переживал тогда жуткие минуты страшной внутренней борьбы, примерял свою совесть и рассудок, не согласные с этой операцией, с необходимостью выполнения долга службы, диктуемого сверху, со ссылкой на Москву, но бороться с этой линией УНКВД не смел, т.к. думал, что раз Москва требует, значит так надо, значит, я оперативно и политически отстал, не вижу того, что видно с московской колокольни, на которой сидел Ежов. А ведь Ежов не только нарком НКВД, это для меня был прежде всего секретарь ЦК и председатель комиссии партконтроля. Это, как говорится, не фунт изюму. Все ссылки на него (со стороны УНКВД) я понимал прежде всего как ссылки на указания ЦК ВКПб.

Позвольте. Это кому Иван Васильевич хотел лапшу по ушам развесить? Бывшим коллегам? Перед которыми кичился количеством арестов и жертв? Или будущим поколениям попробовал на нос розовые очёчки нахлобучить?

Тогда жалко, жалко, что пока Сталина виноватить нельзя. Ничего и Ежов, авось, сгодится! Точно уже не узнаем – на что надеялся?

Точно знаем одно – Ежов в громоотводы не сгодился.

Осталось добавить, что и ВрИД начальника Асиновского РО НКВД сержант Госбезопасности Салов А.С., автор обвинительного заключения Сухачеву П.А. общей участи не избежал тоже. Ему репрессии аукнулись в 1940 году. Пришлось испытать действие репрессивной машины на собственной шкуре. В качестве обвиняемого. И его ответы, тут уж не приходится сомневаться, частенько следователями толковались, как бы это помягче сказать, несколько вольно, что ли.

Салов Артём Семёнович – за участие в репрессиях в Асиновском районе (создание клеветнических материалов и незаконные аресты) снят с должности в мае 1939 года. В июле 1939 арестован. Военным Трибуналом 21 сентября 1939 за нарушения законности по ст. 193-17 УК осуждён на 4 года заключения в ИТЛ.

Осенью 1942 года на улицах города Асино можно было встретить бывшего бравого палача, которого досрочно освободили. Выглядел скверно – долговязый, кособокий, сутулый и совершенно седой человек. Салова, где-то на пересылке заключённые узнали и отблагодарили – сломали позвоночник, сделав инвалидом. Но во время войны пострадавшего палача досрочно освободили.

Время - честный человек.

Нашему правосудию понадобилось двадцать лет, чтобы разгрести горы лжи в отношении Сухачева Петра Александровича.

Вот выдержка из определения №581 от 5 июня 1957 года Военного трибунала СибВО:

…В протоколе допроса Горковенко Н.С. зафиксировано, что он был вовлечён в антисоветскую группу Лампсаковым и по его заданию завербовал в названную группу Сухачёва, Горковенко Р.С. и Иванова. Проверкой установлено, что Лампсаков в антисоветской группе не состоял и был подвергнут наказанию необоснованно, в связи с чем дело по обвинению Лампсакова прекращено за отсутствием состава преступления, поэтому показания Горковенко Н.С. не соответствуют действительности, а в показаниях свидетелей Еньшина, Нартова и Богомолова не содержится конкретных фактов антисоветской деятельности Сухачева.

Проверкой, проведённой Управлением КГБ по Томской области, установлено, что к моменту ареста Сухачёва в распоряжении органов НКВД не было данных об его антисоветской деятельности…

Вот такое дело, дело, сшитое в прямом и переносном смыслах белыми нитками. Ну да ладно. Бог им судья. Гораздо важнее то, что, как уже говорилось, через двадцать лет после смерти, 4 июня 1957 года Военный трибунал Сибирского военного округа Сухачёва Петра Александровича полностью реабилитировал. Вернул доброе имя. Поздно? Да, поздно. Ну, что ж, во все времена, и наше не исключение, чести и достоинству изрядно достаётся в драках с человеческими пороками….

В каждой борьбе за власть присутствуют, по крайней мере, две правды, две идеи. И шут бы с ними, с правдами ль, с идеями ль, разбивай они собственные лбы друг об дружку! Ан нет, плохие ль, хорошие ль, но гибнут в борьбе за идею, вернее цель, которая потом оправдает все средства, люди. Победители дружно провозглашают наступление эры справедливости.

Сухачёв Владимир Александрович.

На следующем витке исторической спирали следующие победители так же дружно голосят о наступлении следующей эры справедливости. И мы снова весь мир разрушаем до основания, а потом!? А потом снова – вверх по лестнице, ведущей вниз! Реформы реформировать!

История нас постоянно учит тому, что она нас постоянно ничему не учит. Потому морщить лоб и изрекать глубокомысленные истины погодим. Просто подумаем вот о чём – главные мужские задачи на этой земле дед успел выполнить: построил дом, посадил деревьев немеряно, вырастил сына. А иметь в роду Георгиевского кавалера и косить от воинской службы, согласитесь, не солидно как-то.

Сухачев Павел Петрович – мой отец демобилизовался из ВС страны в звании старшего лейтенанта. Почётный гражданин города Асино Томской области.

Я, как и отец отправился в запас старшим лейтенантом, в 1980 году, из Кабула.

Отслужил и правнук Сухачева Петра Александровича – младший сержант Владимир Сухачев. Мой сын пополнил географию вооружённого присутствия нашей семьи Кемеровской и Новосибирской областями. В его семье подрастает и пра-правнук Георгиевского кавалера – Андрей…

Сухачев Александр Павлович, город Рубцовск, Алтайский край.

Автор статьи Сухачев Александр Павлович на фоне портретов своего деда. Барнаул.

 

Вернуться к списку публикаций