«Академия русской символики «МАРС»
«Академия русской символики «МАРС»
Региональная общественная организация


ПУБЛИКАЦИИ

К списку публикаций

Иоганн Годфрид Шадов о Петербурге

Статья П. Эттингера
(P. Ettinirer: J.G. Schadow et ses souvenirs sur la Russie).
(По материалам ежемесячника для любителей искусства и старины «СТАРЫЕ ГОДЫ», март 1912 г.)

В январе 1791 г. прусским королем Фридрихом Вильгельмом II издан был указ о постановке памятника, в виде конной статуи, его великому предшественнику Фридриху II. Для этой цели назначен был конкурс, и уже в мае того же года в берлинской Академии Художеств состоялась выставка проектов и моделей памятника. Выбор короля пал на проект Шадова, которому и поручено было приступить к исполнению его. Иоганн Готфрид Шадов (1764–1850), после трехлетнего пребывания в Риме, в 1788 г. был назначен ординарным членом Академии Художеств (впоследствии он стал ее директором) и уже успел обратить на себя внимание исполнением прелестного надгробного памятника юного графа фон дер Марк, побочного сына Фридриха Вильгельма[1]. Бронзовую статую памятника Фридриху Великому предполагалось отлить в Берлине и, так как Шадов был мало знаком с техникой металлического литья вообще, король поручил скульптору для ее изучения поехать в Копенгаген и Стокгольм.

В августе 1791 г. Шадов отправился в Стокгольм, откуда, по совету прусского посланника фон Брокгаузена, воспользовавшись удобным случаем, отправился в Петербург, где в то время отливалось несколько крупных статуй.

О впечатлениях от двухнедельного пребывания на берегах Невы Шадов рассказывает в воспоминаниях, изданных в 1849 г.[2]

Скромному жителю вполне еще провинциального в то время Берлина, прежде всего, бросается в глаза необычайная роскошь екатерининского Петербурга. Бережливого немца пугает страшная дороговизна петербургской жизни и в письме к жене[3] он жалуется на то, что ему придется выйти из бюджета, что нет возможности ходить пешком в этом слишком разбросанном городе, где, вдобавок, это сочлось бы неприличным для иностранца. Несмотря на желание устроиться поэкономнее, ему приходится, по совету советника прусского посольства фон Вегенера, нанять парный экипаж, ибо только таким образом возможно без замедления делать визиты, осматривать художественные коллекции и посещать мастерские. С другой стороны, Шадов отмечает широкое гостеприимство русских и сообщает жене, что он почти ежедневно получает приглашения на обеды.

Для скульптора, стоявшего перед задачей создания монументального памятника, фальконетовский Петр, конечно, представлял здесь наибольший интерес, и Шадов о нем отзывается, как об единственном значительном произведении среди публичных памятников Петербурга прибавляя, что только в металле можно было без риска осуществить такое смелое предприятие. Очень метко замечает Шадов по поводу памятника, что, если во Флоренции вокруг Палаццо Веккио сгруппировано слишком много мраморных изваяний, теснящих друг друга то в Петербурге, наоборот, большой размер площади вредит памятнику Петра, который вследствие этого, при всей своей колоссальности, относительно мало выделяется.

Г. Шадов: Типы русских солдат.
Г. Шадов: Типы русских солдат.
(Рис. в Берлинской Академии Художеств);
G. Shadow: Types de soldats russes.
(Dessin a l’Academie des Beaux-Arts. Berlin).

Осматривает Шадов также императорские дворцы в окрестностях Петербурга, из которых Петергоф производит на него наибольшее впечатление. В садах Царского Села поражают его многочисленный копии со знаменитых скульптур, свидетельствующие о большой любви императрицы к искусству и той легкости, с которой огромные средства здесь расходовались на произведения искусства. Не менее внушительным показалось ему в Академии Художеств множество образцов скульптуры и живописи, превосходящих, по его мнению, подобные собрания в других государствах. В скульптурном классе Академии художник наблюдает учеников при лепке с натуры и некоторые ему кажутся многообещающими талантами.

Зато Шадова удивляет крайне малое количество скульптурных работ новейших и современных художников. По этому поводу им высказывается предположение, что, быть может, недопущение статуй в православные церкви препятствовало развитию в России скульптурного искусства. Но дальше он приходит к выводу, что причина лежит в отсутствии в Петербурге настоящей скульптурной мастерской, где ученики имели бы возможность обучаться техническим приемам искусства. Единственная современная русская скульптура, упоминаемая Шадовым – мраморная фигура Екатерины II, работы Мартоса[4] в Таврическом дворце, где она, среди зелени, помещалась в отдельном храме. Статуя сухо характеризуется, как произведение, не оставляющее следа в памяти.

Кроме осмотра достопримечательностей, берлинский академик делал много визитов и завел разные знакомства. Он был любезно принят престарелым президентом Академии Художеств И.И. Бецким, равно графом А.С. Строгановым, который ему показывал свою картинную галерею. Осмотрены были еще дворцы кн. Безбородко и гр. Остермана. Тщетно Шадов разыскивал гравера Г.И. Скородумова, которого ценил за его гравюры с картин Анжелики Кауфман. О нем ему в Петербурге сообщили, что мастер совсем забросил резец с тех пор, как императрица ему назначила пенсию в 1.500 р. Не застал Шадов и скульптора И.П. Прокофьева, которого он знал лично со времени пребывания последнего в Берлине. О Прокофьеве Шадов, неизвестно из какого источника, сообщает, будто бы он, по возвращении из-за границы, открыл в Петербурге торговлю… пуншем!

Г. Шадов: Типы русских солдат.
Г. Шадов: Типы русских солдат.
(Рис. в Берлинской Академии Художеств);
G. Shadow: Types de soldats russes.
(Dessin a l’Academie des Beaux-Arts. Berlin).

Очень радушный прием встретил берлинский скульптор у иностранных художников Петербурга, во главе с Кваренги, которого называет «чем-то вроде второго Палладио» и у которого находит счастливое соединение добродушия зажиточного итальянца с «nobilita moscovita». У г-жи Кваренги он восхваляет ее «tanta grazia» венецианки. Не менее понравился Шадову другой архитектор, Тромбара, составляющий со своей супругой, урожденной венкой и бывшей танцовщицей, очень подходящую и веселую пару. Наконец, художник познакомился еще со своим соотечественником, медальером Карлом Леберехт, руководителем любительских занятий самой императрицы и великой княгини Марии Феодоровны по гравированию каменьев и металла. Шадов не умалчивает, что образование Леберехта очень ограничено – характеристика эта сходна с мнением о последнем гр. Ф.Ф. Толстого[5], – но прибавляет, что работы его, благодаря вкусу и ловкой отделке, пользуются успехом и что Леберехт является в России первым мастером, поставляющим медали, достойные такого могущественного государства. Кстати Шадов сообщает, что много лет спустя Мария Феодоровна, уже в качестве вдовствующей императрицы, по случаю назначения ее членом берлинской Академии, преподнесла последней золотой экземпляр гравированной ею медали.

Благодаря содействию прусского консула Мааса, Шадову удалось быть свидетелем одного из блестящих выходов Екатерины II и присутствовать при торжественном богослужении, где он увидал императрицу, молящуюся коленопреклоненно. Равным образом он присутствовал при приеме поздравлений императрицей, где гр. Остерман представлял иностранцев.

Раздобыв все необходимые сведения касательно исполнения, постановки и стоимости памятника Петру Великому, и познакомившись ближе с литейщиком Готклу, у которого тогда четыре формы – ватиканские музы в натуральную величину – были приготовлены для отливки, Шадов распростился с Петербургом и уехал обратно в Стокгольм. Шведская столица, по его признанию, несмотря на меньшую роскошь, гораздо больше притягивала берлинского скульптора.

Сношения Шадова с Россией не ограничились одним его кратковременным посещением Петербурга, и в мемуарах его попадаются еще другие, имеющие отношение к России, сведения. Шадов состоял директором берлинской Академии Художеств в продолжение того периода, когда связи русского Двора с прусским отличались особенной дружественностью, и когда приезды русских царей в Берлин были нередки. Шадов в своих записках неоднократно отмечает посещение ежегодных академических выставок Александром I и Николаем I, приводя их отзывы о некоторых из выставленных произведений искусства.

Г. Шадов: Генерал Платов с казаками.
Г. Шадов: Генерал Платов с казаками.
Рис. Соб. Принца Иоганна Георга Саксонского. Дрезден);
G. Shadow: Le general Platow avec ses cosaques.
(Dessin. App. au prince Jean Georges de Saxe. Dresde).

В 1808 г. Шадов получает от кн. Куракина, тогдашнего посла в Париже, заказ на надгробный памятник одному из княжеских слуг, погибшему во время путешествия в Тильзит. Куракин снабдил скульптора соответствующим текстом надписей на русском, французском и латинском языках. О дальнейшей судьбе этого памятника нет никаких записей, и, очевидно, он не был исполнен, так как в списке работ Шадова он не упоминается[6].

Очень подробно описывает Шадов вступление в Берлин в 1813 г. русских войск, среди которых, конечно, казаки возбуждали наибольшее любопытство. Особенно заинтересовался ими, как и другими восточными типами русской армии, сам скульптор, так как его давно занимала идея создания альбома разных народов[7]. Он обратился к кн. Репнину, назначенному губернатором Берлина, с просьбой о предоставлении ему подходящих для данной цели моделей – солдат, что князь охотно исполнил. Надо полагать, что хранящиеся в библиотеке берлинской Академии Художеств десять листов с карандашными набросками Шадова разных типов русской армии, часть которых здесь воспроизведена благодаря любезному содействию проф. Г. Мацковского, являются результатом пребывания русских войск в Берлине. К тому же периоду, вероятно, относится подлинный рисунок пером, известный по гравюре Ingel'a, – «Гетман Платов с казаками», – который в настоящее время принадлежит принцу Иоганну Георгу Саксонскому в Дрездене[8].

Под 1830 г. Шадов отмечает посещение прусским королем скульптурной мастерской братьев Вихман, где, между прочим, была осмотрена глиняная модель работы Карла Вихман, представляющая Николая I. В следующем году упоминается о поездке того же Вихмана в Петербург, куда скульптор повез повторение статуи императрицы Александры Феодоровны, подлинник которой находился в круглой зале Шарлоттенбургского дворца. Шадов указывает еще, что Карл Вихман во время своего пребывания в Петербурге лепил бюсты всех детей императорской семьи.

 

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Памятник, считающийся одним из шедевров Шадова, находится в Dorotheenstadtische Kirche в Берлине.

[2] «Kunstwerke und Kunst-Ansichten» von Dr. Iohann Gottfried Schadow Berlin, 1849. Verlag der Deckerschen Geheimen Ober-Hofbuchdruckerei; стр. 15-19.

[3] Письмо от 23 сент. 1791 г. в «Kunst und Kunstler», Heft VII. 1911.

[4] Как мне любезно указал И.Э Грабарь, Шадов здесь несомненно ошибся, – что, впрочем, неудивительно, если принять во внимание, что воспоминания писались более полувека после посщения Петербурга – и дело идет о статуе не Мартоса, а Ф.И. Шубина, так как первый при жизни императрицы никакой ее статуи не исполнил.

[5] Барон Н. Врангель: «Каталог старинных произведений искусства, хранящихся в Имп. Академии Художеств». Прил. к «Стар. Годам» за 1908 г.

[6] Каталог выставки произведений Шадова, устроенной берлинской Академией Художеств в 1909 г., сост. Г. Мацковским, стр. 9-16.

[7] Альбом этот был издан в 1835 г. под заглавием «National-Physionomien oder Beobachtungen uber den Unterschied der Gesichtszuge und die aussere Gestaltung des Kopfes».

[8] За фотографию с этого рисунка приходится благодарить барона фон Шуберт-Сольдерн, хранителя собрания принца.

 

Вернуться к списку публикаций